По дороге домой Килайя задержалась в гастрономе, затем задержалась в баре. Когда они шли домой, было уже темно. Килайя шла легко, смеялась и шутила над не поспевавшим Атеистом, груженым бутылками. Вдруг она остановилась, принюхалась и попятилась:
Проклятье...-их окружали огромные, больше двух метров, твари, количеством шесть штук. Вроде антро доберманы, с узкими мордами и маленькими злыми глазами, двое были гипертрофированным пособием для рисования мышц обряженных в штаны, другие-стройные, жилистые, но явно главные, в фуражках и костюмах. Они злостно улыбались, главный доберман уже расстегивал ремень штанов, Килайя искала большой камень. Нащупав нужного размера осколок стены, она швырнула в среднего камень, он обозлился и рявкнул лающим голосом:
Бета, гамма, держи кошку! -Килайя подскочила к говорящему, быстрым движением располосовала ему лицо и кинулась в сторону узких улиц, свора понеслась за ней. Килайя успела только кинуть ключи Атеисту и крикнуть:
Я их уведу! Домой бегите! Атеист взвыл не своим голосом и кинулся бежать в сторону дома, Струнка замыкал шествие, подгоняя Эшли. Питер нес на руках Энжел. В квартиру Килайи все добежали за какие-то пять секунд. Атеист, дыша как загнанная лошадь сполз по дивану и просипел:
Нам страшно повезло. Хорошо, что с нами Василька нет.

Ты издеваешься? Она уже наверняка на другом конце Петербурга, а я не знаю, куда она их увела. Надо ждать, Килайя выкрутится.-тяжело проговорил Струнка, кашляя от неожиданного бега. Атеист тяжело дышал и хрипел. Потом они ушли в свои квартиры, Атеист сказал, что заглянет через полтора часа...
Через полчаса он действительно заглянул, но Килайи все также не было.

А в это время Килайя как лань неслась по узким улочкам, ее преследовало шесть теней. Килайя уже не знала куда прыгнуть, ее стремительно гнали в тупик. Надежда исчезала как и силы, Килайя прижалась к стене. Доберманы налетели как ураган, Килайя с диким воплем выпустила когти и располосовала еще раз морду главного добермана, тот с воплем убежал. Килайя стала атаковать, меткие, отточенные до предела удары сыпались на головы псов. Но и они не были дураками, Килайя практически проигрывала, но вдруг вспомнила о том, что псы  в темноте-то не зрят! Она метнулась в темный переулок, доберманы за ней не побежали, но Килайе все казалось, что ее сейчас сцапает чья-то пасть или заграбастает огромная лапа, поэтому она неслась на полной скорости...
К трем часам ночи в коридоре около квартиры Килайи раздалось шевеление, шкрябание, очевидно кто-то разика три промахивался мимо ручки. Атеист кинулся открывать, на пороге стояла мокрая до нитки Килайя, она сделала один шаг, второй...и тут же свалилась, Атеист успел ее подхватить, и потащил в общую комнату на кресло. Килайя судорожно попыталась встать, но не тут-то было. Она даже толком руку поднять не смогла.  Когти Килайи были в крови, на ее лице красовались синяки и кровоподтеки, на теле было много укусов и ссадин.

Килайя только кивнула и, отпив из чашки, закашлялась. Атеист поддержал ее под голову, Килайя с трудом снова сглотнула и потом, еле как освоившись, попыталась сесть. Атеист держал ее, Килайя благодарно кивнула ему и сумела допить чашку, но как только попыталась встать, ноги отказались ее держать. Атеист, не слушая еле слышных сиплых воплей, поднял ее на руки и отнес на кровать и сел рядом. Он взял ее руку в свою и остолбенел: Килайя растратила весь свой баланс, он сказал:
Килайя, давай, раскалывай облики, заново создашь, ничего.-Килайя побледнела, но потом сжала зубы. Вдруг ее лицо покрылось мелкими трещинами, которые изнутри светились золотым, потом трещинами покрылось все ее тело и облик рассыпался мелкой крошкой, которая тут же исчезла. Дальше облики по одному лопались, каждый раз загораясь золотым цветом, таким ярким, что он просвечивал сквозь стену. После этого на кровати осталась лежать девушка лет 16-ти на вид, среднего роста, очень худой и истощенной. Ее лицо было когда-то треугольным и мягким, но теперь скулы выступали как обрывы, под громадными глазами оранжевого цвета с маленькими черными зрачками, без белков, залегли синяки, огромные и черные. Вообще глаза Килайи были рысиными, ярко очерченные черным. Ее нос был длинным, тонким и горбатым, явно сломанным, кончик напоминал кошачий или рысиный нос. Губ было практически не видно, из-за их цвета, они были практически одного цвета с бледной оливково-коричневой кожей. Черные волосы с всполохами ярко-рыжего волосы разметались по подушке, из них высовывались маленькие рожки, маленькие, но острые, по характерной форме больше напоминающие маленькие рожки фавнов. Брови у Килайи были тонкие, изящные, иссиня-черные. В воздухе повис жутковатый запах спирта, в сочетании с кровью и едким запахом костра. Особого внимания заслуживали ее ноги и руки: ноги от ступни и до колен были покрыты черной короткой шерстью, были словно рысиные, то есть Килайя при всей человечности двигалась бы как настоящая антропоморфная кошка. Руки до локтей также были покрыты черной короткой бархатной шерстью, руки были по форме как человеческие,их отделяла только возможность выпускать когти, и маленькие, невыделяющиеся розовенькие подушечки. Общий вид Килайи вызывал ужас: сразу становилось ясно, что Килайя пила (запах перегара не задушишь, не убьешь), что в очень плохо, стрессовом состоянии. Но Килайя дышала ровно и вскоре заснула, перевернувшись набок. Ее веки были мертвенного серого цвета. Атеист улыбнулся и тронул ее щеку. Он все равно любил Килайю, как бы она не противилась. Он приметил длинный, ну не совсем рысий хвост, тонкий, с большой черно- оранжевой кисточкой. Килайя больше всего напоминала демоницу огня и металла.

Атеист покачал головой, даже когда Энжел уже ушла спать, он оставался со спяшей девушкой. Утро нарушил мелодичный колокольный перезвон, на этот раз новый и более радостный, Атеист уже давно ушел, убедившись, что с Килайей все в порядке. Килайя с трудом продрала глаза, покосилась на недовольно стегущий по воздуху длинный хвост с кисточкой и, потянувшись, встала. Ноги слушались с трудом, Килайя давно уже не ходила в настоящей ипостаси. Одежда на ней болталась как на дистрофике куртка больного ожирением V степени, Килайя еле дошла до шкафа в своей комнате и открыла отделение, которое не открывала уже три года, достала оттуда черные штаны-галифе, черную рубашку, закрыв дверь, переоделась. Затем решительно направилась на кухню, открыла холодильник, и , достав яйца, какую-то зелень и хлеб быстро сделала яичницу. За окном шёл дождь, да какой! Просто ливень! Килайя схватилась за жутко болевшую голову, ее волосы, и так непричесанные, торчали во все стороны как будто ее током шибануло.

Пила бы шесть месяцев без продыху, такой же вид бы был...-Сказала Килайя, слушая уже второй перезвон, на этот раз более мелодичный и красивый. Килайя прошептала:
Это Василёк!-она подошла к окну.
Так, собираюсь-и к нему!-вдруг ее осадил голос Атеиста:
Никуда ты не пойдешь, пока не приведешь себя в порядок и вообще посиди дома! У тебя было полное истощение вчера, ты даже запертую тобой же ипостась освободила!-Килайя обернулась на него, Атеист отскочил:
Ну и взгляд у тебя Килайя! -Килайя вдруг нарисовала девятку на запотевшем стекле, посмотрела на календарь, и сказала:
А уже идет девятый  месяц, второе число.

-Яичница, с хлебом, вроде овощами.-сухо ответила Килайя, подвигая Энжел сковородку с практически нетронутой яичницей. Затем она встала, и помахивая хвостом с черно-оранжевой кисточкой направилась в ванную. Вскоре она вернулась, более менее приведенная в порядок, во всяком случае ее уже нельзя было назвать ходячим пособием по выживанию. Нет, то была девушка-демоница, несколько диковатая на вид, но даже очень красивая. Килайя заплела волосы в косу, из которой высовывались два маленьких оранжевых рожка. Также стали хорошо видны ее уши- длинные, по типу эльфийских, но в раз длиннее, и с кисточками на концах. Взгляд ее был холодным, затравленным и грустным. Атеист прошептал на ухо Энжел:
-Она девятого числа этого месяца с Девятерыми встретилась, через пять дней с Кимом и Киром пойдет на кладбище, а потом, я боюсь, уйдет в запой.

Килайя взяла легкую, тонкую сигаретку, и закурила. Тут же начала недовольно морщится:
Ай, ментоловая, у, дрянь какая. Жаль больше ничего нет...Так, робь, я к Васильку, он, бедолага, всю ночь без отопления спал, а на улице заморозки были, как никак ноябрь.-Килайя быстро собралась и выскользнула на улицу, хлопнув дверью.
***
Килайя неслась к звоннице, Василёк как раз спускался по лестнице, он, как увидел Килайю, замер, сердце его учащенно забилось, Василёк подошёл к ней:
Любимая моя, а ты ли это?-Килайя кивнула. Василёк заключил ее в объятия, а затем крепко поцеловал в губы, пара замерла на пять минут, страстно сопя друг другу на ухо. Затем послышался голос Дара:
Мале, а мале,  твоя служба закончена на сегодня, ну разве что вечерком придешь . Забирай свою красоту ненаглядную и беги домой. Вернее, сейчас позвони, а потом домой.-Килайя тут же вспомнила о ночи в звоннице:
Вась, а как ты ночь провёл? Не холодно?-Василёк поцеловал ее в щеку.
Хорошо, моя богиня, очень хорошо. Будь бы там ты, было бы еще лучше. Я только твой...только твой.-Килайя поцеловала его в шею, дальше не дотягивалась. Потом Василёк побежал обратно к колоколам, Килайя выбежала на улицу. Василёк, как только увидел, что Килайя на улице, тут  же начал звонить, бубня про себя "Долго шли, зноем и морозами". Килайя закрыла глаза, ей вспомнились счастливые моменты, проведенные с Девятерыми. Вот Звезда на шее катает ее по осеннему парку, за ними с возмущенными воплями бежит Гранит, Килайя отобрала у него шапку. Вот Лаванда пытается научить Килайю красится, попытка безуспешна...по щекам девушки потекли слезы. После перзвона Василёк сбежал вниз, к Килайе, не забыв одеть ботинки. Увидев слезы на щеках любимой он тут же притянул ее к себе:
Милая, да неужели звон плохой? Да неужели худое вспомнила? Ай я тварь...ну не плачь, любимая, не плачь.-Килайя уткнулась в его грудь:
Наоборот, я хорошее вспомнила. Только от этого не ле-е-егче...-Василёк, обняв за плечо Килайю, повел ее домой.
***
В квартире Килайя сразу же бросилась на кухню, едва успев снять сапоги. Атеист, болтавший с Питером, бросился ей наперерез:
Килайя! Только посмей напиться, я тебя пьяной видел, это то еще зрелище! Или не помнишь, как ты шесть месяцев по Питеру шаталась,а? А потом пропала...-Килайя отодвинула его:
Нет, дай мне выпить...просто дай выпить.-она полезла в верхнее отделение шкафа и достала объемную бутылку вина, потом, подумав, достала еще и бутылочку крепчайшего коньяка, Атеист попытался коньяк забрать, Килайя не дала. Тут наперез кинулся уже Василёк, он схватил бутылку со стола и поднял высоко над головой так, чтобы Килайя не могла допрыгнуть, а потом начал, его глаза расширились и чуть покраснели, как у человека, готового пустить слезу:
Милая, ну сколько можно пить? Ты воды студёной не пила? А она крепче самого крепкого вина. К тому же я видел людей, которых это странное вино сгубило. Делай что угодно, но я тебе пить это крепкое вино не дам. -он передал бутылку Атеисту, тот открыл окно, размахнулся и отправил бутылку в полет, точно в мусорное ведро, стоящее напротив дома, через проезжую часть. Килайя устало вздохнула и села, Василёк сел рядом с ней, Килайя прижалась к его груди, Василёк обнял ее и поглаживал по голове, с трудом отметая мысли, что такой вид Килайи ему больше по нраву. Потом спросил:
Любимая моя, моя богиня, моя гроза...А где тут можно омыть тело? -Килайя нахмурила брови, потом уверенно повела Василька в ванную. Там она объяснила, как пользоваться гелем или мылом, как регулировать душ, проверила, а потом положив ему одежду и полотенца, вышла. Василёк вышел через тридцать минут, чистый, сладко пахнущий травой и цветами, в чистых джинсах и рубашке. Килайя сидела на кухне, все-таки пригубив вина, и беседуя с Атеистом.  Она давно ждала парня и очень обрадовалась, когда тот соизволил выйти. Василёк опустился рядом с ней на стул, потом стал неотрывно на нее смотреть, его глаза заволокла туманная пелена любви.

Василёк уловил знак Энжел, и, оставив Килайю пить с Атеистом, пошёл за Энжел в комнату. Килайя этого не заметила и увлеченно болтала с Атеистом об оставленных кем-то у нее медиаторах. А медиаторов было много. Василёк аккуратно дошёл до дивана, он вообще двигался очень аккуратно, без лишних движений, но ровно и уверенно. Он встал около дивана, а затем, подумав, опустился на краешек стула, стоявшего около дивана. Он поднял на Энжел ясные, лучистые глаза и сказал:
Вы хотели со мной поговорить?

Хорошо, госпожа. Но, я думаю, пусть моя любовь сама решает, когда ей петь песню Девяти, я не вправе просить ее об этом, потому что смертная тварь не может просить богиню о таком. Я попрошу ее просто спеть.-Василёк бросил короткий взгляд на Энжел и ушел к Килайе. Он стал целовать ее руки, что-то шепча, тогда Килайя осведомилась:
В честь чего гуляем?-Василёк поднял глаза на Килайю:
Моя Богиня, может пойдем на крышу,а?-Килайя удивилась, но кивнула и, открыв окно, влезла через него по трубе на крышу, затем подала руку Васильку. Василёк тоже влез по трубе на крышу. Килайя спросила:
Ты же не просто так повёл меня на эту крышу?-Василёк кивнул:
Я и не хотел скрывать этого. Моя Богиня, моя любовь, ты бы не могла спеть Небу? Мне кажется, это тебе нужно.-Килайя воззрилась на на него взглядом удава, Василёк сглотнул и тут же бросился на колени, схватив Килайю за руки:
Милая, я же вижу, как тебе плохо! Пожалуйста, пожалуйста!-Килайя прошипела:
Да не в жисть, Василёк. Все равно это не поможет и хватит валяться! Хв... ты что делаешь?-Василёк бросился в ноги Килайе. Килайя зарычала:
Эй, прекрати! Я не царь, чтобы передо мной валяться! И петь я не буду!-Василёк упорствовал, Килайя шипела, пыталась сбежать, но Василёк крепко ухватил ее за руки и не пускал. В конце концов Килайя сдалась,опустившись рядом с Васильком. Она грустно сказала:
Ну, добился своего, проныра? -Василёк в это время целовал ее руки, он поднял голову:
Великая Любовь, ну я же вижу как тебе больно и плохо! У тебя душа болит, пойми! Так дай ей волю, моя богиня, дай волю!-Килайя бросила на него грустный взгляд, затем стала что-то вспоминать, и вспомнив, тихо что-то зашептала. Она напряглась как пружина, Василёк обнял ее за плечо, но не трогал, не рискуя мешать.

А Килайя сидела, закрыв глаза и, покачиваясь, что-то пела. Вдруг она внезапно их открыла и издала первый громкий звук- неразборчивый, вязкий и хриплый, Василёк едва с трубы не свалился. Килайя запела, громко запела. Слов было не понять, потому что Килайя пела явно не на общем, она пела сначала шипяще и гортанно. У Василька на губах появилась мечтательная улыбка. Вдруг Килайя так растянула ноту, что у непривычных к песням горожан аж в ушах зазвенело, звук был чистым, но...больным. Килайя выплевывала свою и без того немалую злобу. Василёк спокойно ждал, а в это время Атеист тайком вытащил компанию во двор. Вдруг, когда Килайя на звенящей ноте перешла на совсем уж запредельный звук, Василёк подхватил ее песню, сначала робко, а затем влился в нее. От прилива магии и азарта Килайя закружилась по пыльной крыше, в движениях шамана, Василёк сначала пел сидя, а затем присоединился к ней. Вдруг по всему городу пошла волна невероятной энергии, она заставляла даже самых угрюмых улыбаться и смеяться. Струнка и Атеист часто задышали, в глазах у Атеиста появились огоньки, а Струнка сказал:
Килайя вернулась...Это, конечно, не песня Девяти, но, чую, завтра будет и она. Вот ведь проныра Василёк! За то, что он сделал, я готов ему ноги целовать. Пробудить Килайю...это немыслимо!-а звенящая песня двоих танцующих безумцев продолжала бить волной энергии. Килайя и Василёк смотрели в основном в небо. Голос Килайи, с хриплого, внезапно стал звонким и высоким, как натянутая струна.

Песня перешла в звенящий, просто невероятно звенящий крик. Волны энергии  разносились по всему городу, оповещая всех, что Килайя вернулась.  Струнка приложил руку к сердцу:
Неужели...Она действительно вернулась!-Атеист улыбался и подпрыгивал на месте. Килайя кружилась вместе с Васильком, попутно успевающим целовать ее. Вдруг она на секунду отстранила его, затем вспрыгнула на трубу, и оттуда издала последний куплет, уже вполне осмысленный:
А если воля в сердце есть?
Рука не потянется за мечом,
Если растаяла жесть
И жизнь забьет ключом! (сама придумала)-затем ее глаза закрылись и Василёк еле успел ее подхватить. Потом аккуратно спустился по лестнице, и через вход отнес любимую на кровать. Команда уже сидела в квартире и делала вид, что ничего не знает. Василёк поцеловал Килайю, быстро одел обувь и исчез на улице, скоро силуэт бегущего как лань парня пропал. Но никто сильно не волновался, Василёк что-то вякнул про звонницу.

Килайя проснулась раньше всех. Весело насвистывая мотив какой-то славянской песни, она принялась готовить, здраво рассудив, что из оставшихся у нее запасов смело можно приготовить курицу табака. Вскоре невероятный запах жареного поплыл по квартире, насыщая атмосферу пряностями. Курица готовилась не так долго, вскоре Килайя вытащила тушку и поставила ее на стол. Потом сделала салат,а после салата  заварила душистый чай. Вскоре раздались осторожные постукивания в дверь, Килайя легко побежала открывать. На пороге стояли Атеист и Струнка с горящими глазами. Килайя повисла на шее у Атеиста, потому что Струнка вряд ли бы ее выдержал. Атеист, немало удивленный, чуть оторопел. Потом осторожно снял девушку с шеи:
Килайя, все, я не каменный.-Килайя рассмеялась и повела их на кухню. Атеист и Струнка офигели, когда увидели на столе курицу табака, размером минимум с индюка. Атеист сделал щенячьи глаза и сел за стол, Килайя подвинула ему тарелку. Струнка, тоже не веря в свое счастье, сел. Вскоре оба болтуна уже вовсю уминали курицу, Атеист аж урчал.

Доброе! Чего зеленая?-улыбнулась Килайя рядом клинообразных клыков. Атеист и Струнка что-то прошамкали в знак приветствия, их больше интересовала курочка. Килайя съела всего лишь крылышко, Атеист и Струнка доедали первую половину курицы. Когда Атеист потянул лапу за второй, Килайя щелкнула его по пальцу:
Харэ мажор, братик. Для Василька оставь!-Атеист пожал плечами, Струнка уже явно есть не хотел и просто сыто жмурился, отдавая дань еде. Килайя подняла тарелку и поставила ее в холодильник. Килайя сказала:
Пойду-ка я пог...-Атеист покачал головой:
Никуда ты не пойдешь. Вчера пела? Пела! В обморок падала? Падала!-Килайя насупилась.